читать дальшеПишет Гость:
22.02.2013 в 18:00
595 слов
PWP бессмысленный и беспощадный
Куроко не помнит, сколько времени уже он находится в этом месте. Из памяти совершенно вылетело, кто привёл его в этот дом, кто из пятерых был первым. Может, грубый и страстный Аомине? Или флегматичный и сладкий Мурасакибара? Властный садист Акаши? Нежный и ласковый Кисэ? Или, всё-таки, отстранённый, сосредоточенный Мидорима?
Куроко не помнит, и ему уже всё равно.
Аомине целует его. Жадно, собственнически. Вгрызается в шею острыми клыками. Это происходило уже сотни раз, но Куроко каждый раз больно от этого, как впервые. По шее бежит тёплая струйка, и Тецуя закрывает глаза.
Мягкие сладкие губы целуют его. Куроко требуется несколько секунд, чтобы сообразить, что это уже Мурасакибара. В одной руке он держит мороженое, во второй — подбородок Куроко. Слизывает широким языком белоснежный пломбир и тут же накрывает губами подрагивающий рот. Как будто он так причудливо пытается накормить Тецую.
Спустя несколько часов — а может, секунд — приходит Акаши и выдёргивает его из рук Мурасакибары. И сразу же вцепляется в плечи, надавливает сверху, сильно, больно, так, чтобы Куроко обязательно стукнулся коленями о пол. Бледно-розовый член Акаши тычется в щёку Тецуе, и ему не остаётся ничего другого, кроме как взять его в рот.
«Лучше укусы Аомине, чем это», — думает он, и тут же, как по заказу, сзади пристраивается Кисэ. Трётся о спину Куроко, разминает его плечи, осторожно наклоняет голову в сторону и медленно, бесконечно медленно проводит острыми клыками по тонкой белой коже. Совсем как Аомине. Только не так сильно.
Куроко чувствует, как намокает футболка, как подрагивают колени Акаши под его ладонями, как стягивает его шорты Кисэ, тут же раздвигая ягодицы жёсткими, но осторожными пальцами, и нашёптывая какую-то ерунду, вроде того, что надо только потерпеть, и тогда всё будет хорошо.
Акаши как раз кончает Тецу в горло, когда Кисэ трётся членом об узкую дырочку, размазывая смазку по ложбинке. Куроко зажмуривается, предчувствуя. Предвкушая. Секундная заминка, сильное тело отстраняется от его спины, как будто исчезает. Чтобы тут же появиться вновь, но теперь к нему прижимается уже Мидорима. Куроко понимает этого, потому что по его напряжённому члену скользят забинтованные пальцы.
— О чём замечталась, принцесса? — издевательски шипит ему в правое ухо Аомине и трогает белую шею самыми кончиками клыков.
— Нужно просто чуть-чуть потерпеть, — ласково нашёптывает в левое ухо Кисэ и проводит по свежим царапинам острыми ногтями.
— Открой рот, Тецу-чин, — просит Мурасакибара.
— Хорошая игрушка, — одобряет Акаши, и его беспощадная рука дёргает Куроко за волосы, заставляя вздрогнуть от неожиданности, и как будто надевает ртом на огромный, пахнущий ванилью член.
Мидорима резко вставляет ему, мир смазывается от выступивших на глаза слёз. Куроко уже не может понять, кто его гладит, кто ласкает шею, чей язык оставляет на груди мокрые холодные следы, кто дёргает его за подбородок, чей член толкается в рот, чей зажат в руке, кто зовёт его по имени — зло, с ненавистью, ласково, тихо, сочувственно, на грани слышимости, в самое ухо.
— Куроко. Куроко. Куроко. Куроко, — со всех сторон.
Тэцуя вязнет в этом, ему кажется, что он тонет, погружённый в эти голоса, подхваченный этими руками, сжатый этими телами. Ещё немного, и он…
Всё кончается, когда сильный толчок приводит его в чувство.
— Куроко-ччи! Опять заснул, что ли? – обеспокоенно всматривается в лицо Кисэ.
Нормальный Кисэ, привычный. Без клыков.
— Тецу-чин слабый. Тебе надо больше есть, — замечает Мурасакибара, закидывая в рот пол-упаковки печенья разом.
— Ему надо больше тренироваться, — возражает Акаши.
В его глазах забота причудливо переплетается с раздражением.
— Иди домой, Тэцу, и выспись как следует, — хлопает по плечу Аомине.
Мидорима молча поправляет очки, но в его глазах тоже мелькает что-то, отдалённо похожее на беспокойство.
Куроко трясёт головой, протирает лицо ладонями. В который раз уже ему снится нечто подобное. Почему? Ведь ребята так о нём заботятся.
Почему же ему всё время кажется, что он задыхается в Тейко?
URL комментарияPWP бессмысленный и беспощадный
Куроко не помнит, сколько времени уже он находится в этом месте. Из памяти совершенно вылетело, кто привёл его в этот дом, кто из пятерых был первым. Может, грубый и страстный Аомине? Или флегматичный и сладкий Мурасакибара? Властный садист Акаши? Нежный и ласковый Кисэ? Или, всё-таки, отстранённый, сосредоточенный Мидорима?
Куроко не помнит, и ему уже всё равно.
Аомине целует его. Жадно, собственнически. Вгрызается в шею острыми клыками. Это происходило уже сотни раз, но Куроко каждый раз больно от этого, как впервые. По шее бежит тёплая струйка, и Тецуя закрывает глаза.
Мягкие сладкие губы целуют его. Куроко требуется несколько секунд, чтобы сообразить, что это уже Мурасакибара. В одной руке он держит мороженое, во второй — подбородок Куроко. Слизывает широким языком белоснежный пломбир и тут же накрывает губами подрагивающий рот. Как будто он так причудливо пытается накормить Тецую.
Спустя несколько часов — а может, секунд — приходит Акаши и выдёргивает его из рук Мурасакибары. И сразу же вцепляется в плечи, надавливает сверху, сильно, больно, так, чтобы Куроко обязательно стукнулся коленями о пол. Бледно-розовый член Акаши тычется в щёку Тецуе, и ему не остаётся ничего другого, кроме как взять его в рот.
«Лучше укусы Аомине, чем это», — думает он, и тут же, как по заказу, сзади пристраивается Кисэ. Трётся о спину Куроко, разминает его плечи, осторожно наклоняет голову в сторону и медленно, бесконечно медленно проводит острыми клыками по тонкой белой коже. Совсем как Аомине. Только не так сильно.
Куроко чувствует, как намокает футболка, как подрагивают колени Акаши под его ладонями, как стягивает его шорты Кисэ, тут же раздвигая ягодицы жёсткими, но осторожными пальцами, и нашёптывая какую-то ерунду, вроде того, что надо только потерпеть, и тогда всё будет хорошо.
Акаши как раз кончает Тецу в горло, когда Кисэ трётся членом об узкую дырочку, размазывая смазку по ложбинке. Куроко зажмуривается, предчувствуя. Предвкушая. Секундная заминка, сильное тело отстраняется от его спины, как будто исчезает. Чтобы тут же появиться вновь, но теперь к нему прижимается уже Мидорима. Куроко понимает этого, потому что по его напряжённому члену скользят забинтованные пальцы.
— О чём замечталась, принцесса? — издевательски шипит ему в правое ухо Аомине и трогает белую шею самыми кончиками клыков.
— Нужно просто чуть-чуть потерпеть, — ласково нашёптывает в левое ухо Кисэ и проводит по свежим царапинам острыми ногтями.
— Открой рот, Тецу-чин, — просит Мурасакибара.
— Хорошая игрушка, — одобряет Акаши, и его беспощадная рука дёргает Куроко за волосы, заставляя вздрогнуть от неожиданности, и как будто надевает ртом на огромный, пахнущий ванилью член.
Мидорима резко вставляет ему, мир смазывается от выступивших на глаза слёз. Куроко уже не может понять, кто его гладит, кто ласкает шею, чей язык оставляет на груди мокрые холодные следы, кто дёргает его за подбородок, чей член толкается в рот, чей зажат в руке, кто зовёт его по имени — зло, с ненавистью, ласково, тихо, сочувственно, на грани слышимости, в самое ухо.
— Куроко. Куроко. Куроко. Куроко, — со всех сторон.
Тэцуя вязнет в этом, ему кажется, что он тонет, погружённый в эти голоса, подхваченный этими руками, сжатый этими телами. Ещё немного, и он…
Всё кончается, когда сильный толчок приводит его в чувство.
— Куроко-ччи! Опять заснул, что ли? – обеспокоенно всматривается в лицо Кисэ.
Нормальный Кисэ, привычный. Без клыков.
— Тецу-чин слабый. Тебе надо больше есть, — замечает Мурасакибара, закидывая в рот пол-упаковки печенья разом.
— Ему надо больше тренироваться, — возражает Акаши.
В его глазах забота причудливо переплетается с раздражением.
— Иди домой, Тэцу, и выспись как следует, — хлопает по плечу Аомине.
Мидорима молча поправляет очки, но в его глазах тоже мелькает что-то, отдалённо похожее на беспокойство.
Куроко трясёт головой, протирает лицо ладонями. В который раз уже ему снится нечто подобное. Почему? Ведь ребята так о нём заботятся.
Почему же ему всё время кажется, что он задыхается в Тейко?